27 января мы отмечаем скорбную дату –75 лет снятия блокады Ленинграда, длившейся 900 жестоких дней и ночей. Об этом страшном времени знает весь мир. Многие жители осажденного города вели дневники, и лишь некоторые из них стали основой для сюжетных линий книг, рассказов, фильмов.
Все 29 блокадных месяцев в школьную тетрадь записывала трагические события из жизни осажденного города девятиклассница одной из ленинградских школ Тома Артемьева. Это были вовсе не официальные сводки Совинформбюро, не цитаты из газет, – она записывала то, чему сама была свидетелем, что видела или слышала на улицах, во дворах и соседних квартирах. Блокадный дневник девочки сохранила ее племянница, жительница нашего города Татьяна Константиновна Хоменко. Накануне памятного дня она принесла в редакцию газеты «Анапа» записи, фотографии (некоторые из них предоставил родственник Сергей Павлов из Санкт-Петербурга) и поделилась своими воспоминаниями.
Моя тетя – блокадница
Моя тетя по маминой линии, Тамара Павловна Артемьева (Бошняк), родилась 20 февраля 1925 года и была единственным ребенком в семье. Мать ее, Ольга Антоновна, работала учительницей младших классов в школе, а отец – Павел Иванович служил в штабе авиационной части в должности лейтенанта.
Они проживали в Свечном переулке, в коммунальной квартире на третьем этаже. Когда-то большая квартира была перепланирована в девять комнат, в каждой из которых проживало по семье. В одной из них жила семья Артемьевых. Во время блокады Ленинграда Тамаре было 16 лет, она училась в 9 классе ленинградской школы и всю войну вела дневник.
Правда жизни в школьной тетрадке
«…Домой приехала, и очень мои глаза слипались. Мама дала мне чаю с хлебом, и я заснула. Теперь булки уже не дают совсем, только по детским карточкам. Хлеба дают и маме, и мне одинаково – по 200 г на сутки. В 8.00 утра разбудила мама. Я в школе училась (на ул. Разъезжей Фрунзенского района, где и мама работала. – Прим. авт.). Скорей бы к папе! Дома мама стала собираться в школу. Пришел Володя (Павлов, 16-летний курсант спецартшколы, племянник мамы. – Прим. авт.). Посидел пять минут и ушел. Он нам недавно принес картошки и морковки – такое богатство!
…Вот и тревога началась – загудело всё! Говорят, что немец сбросил листовки. Там написано, чтобы запасли еды на 10 дней и чтобы прятались в убежища – они будут бомбить. Сегодня мама дежурила в школе. Приходил папа. Принес немного масла, шпроты, печенье, два кусочка колбасы и маленькую шоколадку. Он тоже говорил нам, чтобы уходили в бомбоубежище.
…Сегодня очень хорошая погода, и с утра немцы стали делать полеты. Мы, как всегда, не хотели уходить из комнаты, но сегодня пришлось. Тревога началась сильным огнем зениток, но это было обычно. Мама продолжала варить горох, а я читать. Потом грохот, кажется, уменьшился и вдруг… у-у-у- бах!!! – бомба! Мы сразу выскочили в коридор. Мне даже показалось сначала, что потолок затрещал. Увидев, что всё обошлось благополучно, мы вернулись в комнату, оделись. Мама дала мне портфель, и мы вышли в коридор снова. Постояли-постояли, всё спокойно. Хотели уже вернуться обратно в комнату. В это время раздался такой грохот, что дом закачался. Мы стояли в открытых дверях…
…Теперь люди не обращают внимания и бродят во время тревоги. Они стали нарушителями порядка. Говорят, что потом таких стали штрафовать, но не знаю, сама не видела, чтоб штрафовали.
…У нас стоят сильные морозы. Дневные тревоги прекратились, стали редкими и незначительными. В школе заниматься очень тяжело. Не топят, холод адский. Уже на втором уроке у меня начинают мерзнуть ноги. Я ходила в школу в ботах, они превращались в ледяшки, к 5-му уроку я их не чувствовала, ходила, как на деревяшках. А как руки болят от холода! Пальцы так и щиплет! Я себе отморозила пальцы на ногах и частично на руках. Они у меня распухли. Я сначала думала, что это от голода, но потом поняла, что отморозила. Мама мне несколько раз растирала их скипидаром. Теперь лучше. На ноги я стала надевать бараньи рукава с калошами, на руки – перчатки, а на них варежки. Чернила в школе замерзли. В чистовую тетрадь пишу в перчатках только, а в черновике – и в варежках сверху. Так и пишу сейчас – в варежках. А спим мы одетыми и под тремя одеялами. Перед сном стараемся немного согреться кипятком.
…С первого дня блокады были введены карточки. Вторую декаду получаем по 100 г крупы и по 50 г масла. Скоро будем совсем доходягами. Люди умирают. По улицам то и дело везут покойников, часто на самодельных санках, без гробов. Завернуты трупы в тряпки или в рогожу. Часто люди не могут довезти умершего на сборный пункт и оставляют его на улице. Их много валялось на улицах. Вот недавно видела: большой великан несколько дней лежал на улице у сугроба, весь посиневший, был в одних красных носках. Сколько раз у него проверяли карманы…
…Люди на улицах ходят страшные: опухшие или, наоборот, худые, как мертвецы. С хлебом на улице опасно идти – вырвут. Позавчера у Лиды С. вырвал какой-то дядька 350 г хлеба.
Вечером часто грабят, разувают. В начале этого месяца у Серафимы Трофимовны отняли сумку. Она вечером шла с работы, подошли к ней мужчины, схватили за горло и вырвали сумочку. А там были все документы, все карточки, ключ от комнаты. Пришла к нам расстроенная, всё плакала. Все несчастья разом на ее голову падают. Только недавно умер муж, потом вырвали карточки, а теперь в квартире украли туфли и некоторые вещи мужа.
…Узнала у людей про хлеб. Оказалось – не прибавили. Раньше получали по 125 г. А 25 декабря нам прибавили, и с тех пор мы получаем по 200 г на день. Я час простояла за хлебом, получила на двоих на два дня 800 г. Хлеб чудесный сейчас, белый, почти как булочка. А вкусный!!! Говорят, что из канадской пшеницы.
…Говорят, есть даже случаи людоедства. Рассказывают, что у какого-то моста арестовали мужчину. Он жил с сыном и дочерью. Уже убил четверых. А у мамы на работе – в школе? Одна уборщица пошла перед Новым годом за город, чтобы поменять вино на еду. И пропала. До сих пор нет.
С 11 февраля мы получаем с мамой 700 г хлеба на день: маме – 400 г, а мне полагается 300 г. Папа провел нам РАДИО!!! Нет теперь такого чувства одиночества. Даже если нет передачи, то оно тикает, как будто кто-то живой находится тут же.
Теперь не говорят о месячной норме продуктов, а выдают по частям – в счет месячных норм. И всегда объявляют по радио. Это очень удобно: не надо зря ходить в магазин и ждать, когда и что там появится. Если по радио объявили, что выдадут крупы, то уж обязательно на следующий день есть крупа.
…В этом месяце нам с мамой вместе дали по 625 г крупы. Мама достала перловку и два раза гороху. Два раза дали по 375 г мяса. Мясо, правда, тощее, ни жиринки, но все же МЯСО. Два раза получили сахару 350 г и один раз сливочное масло 200 г. Дали еще сухие овощи – мы получили 300 г сухого лука, хорошего, белого. Как он вкусно пахнет! Теперь должны еще получить 300 г клюквы. А еще нам дали в этом месяце 0,5 л керосину.
…Вчера мы с мамой попали в БАНЮ!!! Мы давно не мылись, а бани не работали. Теперь бани стали открываться, но очереди туда многочасовые. Трудно даже представить, какими мы были счастливыми!
…Сентябрь был месяцем дровозаготовок. Все трудоспособные должны были наломать 4 кубометра дров (ломали дома). Два кубометра для себя, а два – городу. Я работала четыре дня на Выборгской стороне.
Мы завели свой огород, на островах (через папу) … Столько удобряли, поливали… Но все-таки едим зелень – ботву: свежую, и тушеную, и вареную. Это огромная поддержка.
…Да, уехала Эля (младшая сестра матери, тоже учительница. – Прим. авт.). Вынудили бедную эвакуироваться с детсадом. Приходила к нам и очень плакала. Ей сказали: или эвакуируйся, или – на торфоразработки. А там очень опасно. Ходила она к папе, хотела на войсковую службу. Но это теперь очень сложно стало. Пришлось Эле уехать. Получили письмо с дороги. Видно, что едут… что хлеба с маслом едят досыта. Вот это здорово! Хотелось бы поесть хлеба досыта…»
Тамара Павловна Артемьева после войны окончила строительный институт. Повстречала в Ленинграде капитана 1 ранга Бошняка Бориса Михайловича, вышла за него замуж и родила сына Владимира. Была инженером на стройках Ленинграда, несколько лет работала во Вьетнаме. Имеет много наград, среди которых медали «За оборону Ленинграда», множество юбилейных, а также за трудовые подвиги в мирное время. Умерла 30 января 2013 года в возрасте 88 лет. Похоронена в Санкт-Петербурге.